Данила Кузьмич

Немножечко меньше их, чем Ивановых,

Но всё-таки много на свете Смирновых:

Смирновы - врачи и Смирновы - шофёры,

Радисты, артисты, танкисты, шахтёры,

Швецы, кузнецы, продавцы, звероловы,

Смирновы - певцы и поэты Смирновы,

Есть дети Смирновы и взрослые тоже,

И все друг на друга ничуть не похожи:

Весёлые, мрачные, добрые, злые,

Смирновы - такие, Смирновы - сякие.

Один из Смирновых попал в эту книжку.

Приехал я раз в небольшой городишко,

На карте отмечен он маленькой точкой

Географ ему не поставил кружочка.

В том городе были: аптека и баня,

Больница и школа, и парк для гулянья,

Некрасова улица, площадь Толстого,

Базар и вокзал пароходства речного.

Но самое главное в городе этом

Был выросший за год и пущенный летом,

Кругом огорожен стеной здоровенной,

Завод номерной. Очень важный. Военный.

Из не пробиваемой пулями стали

В три смены он делал для танков детали.

И я вам хочу рассказать про Смирнова,

Который вставал в половине шестого,

Который, с трудом подавляя зевоту,

Садился в трамвай и спешил на работу,

Где восемь и десять часов, если надо,

Работал как мастер шестого разряда.

Я шёл по заводу, вдруг слышу: - Здорово!

Вот так в первый раз я услышал Смирнова.

"Здорово!" - хотел я кому-то ответить,

Кого не успел ещё даже заметить.

- Что ходишь? Что смотришь? - послышалось

снова.

И тут в первый раз я увидел Смирнова.

Я знал, что бывают какие-то гномы,

Которые людям по сказкам знакомы.

Я помню, что слышал однажды от сына,

Что жил человечек смешной - Буратино,

Которого ловкий топор дровосека

Из чурки простой превратил в человека.

Но в жизни своей не встречал я такого,

Как этот Смирнов, человечка живого!

В большой, не по росту, казённой тужурке,

В огромной ушанке из кроличьей шкурки,

В таких сапожищах, что я испугался,

Стоял человечек и мне улыбался.

- Как звать? - я спросил.

- По работе кто знает,

Ответил малыш, - Кузьмичом называет.

Смирновым Кузьмой был покойный папаша,

Данила Кузьмич - будет прозвище наше.

- А сколько вам лет? - я спросил у Смирнова.

- Четырнадцать минуло двадцать восьмого,

Сердито ответил он басом солидным

(Должно быть, вопрос показался обидным).

- Да ты не сердись!

- А чего мне сердиться!

Кузьмич отмахнулся большой рукавицей.

Таких-то не мало у нас на заводе.

И ростом другие поменее вроде!

Мы шли с Кузьмичом корпусами завода,

И нас проверяли у каждого входа,

У каждого выхода нас проверяли

Мы оба свои пропуска предъявляли.

- Куда мы идём? - я спросил у Смирнова,

Но я из ответа не понял ни слова.

Гудели динамо - жуки заводные,

Шуршали, как змеи, ремни приводные.

И масло машинное ниточкой тонкой

Тянулось без устали над шестерёнкой.

И падали на пол, цепляясь друг к дружке,

Витые стальные, блестящие стружки.

И нужные танкам стальные детали

Со звоном одна за другой вылетали.

И вот наконец мы дошли до плаката:

"Берите пример со Смирнова, ребята!

В тылу не расходится дело со словом,

На фронте танкисты гордятся Смирновым!"

А сам мужичок с ноготок знаменитый

По шумному цеху шагал деловито.

И кто мог подумать, что в эту минуту

Его вспоминали в сражении лютом!

Смирнов по-хозяйски зашёл за решётку,

Умело взял в руки железную щётку,

Протёр этой щёткой поверхность металла.

Как зеркало, сразу она засияла.

- Включайте рубильник. Готово? - Готово!

И я за работой увидел Смирнова.

И понял я, что никакой Буратино

Не смог бы стоять возле этой машины

И что никакие волшебники-гномы,

Которые людям по сказкам знакомы,

Которые силой чудесной владеют,

Творить чудеса, как Смирнов, не сумеют.

И я, человек выше среднего роста,

Себя вдруг почувствовал карликом просто.

Прославим же юного мастерового:

Ткача, маляра, кузнеца и портного,

Сапожника, токаря и столяра.

Даниле Смирнову и прочим - УРА!